Карантин(черновик рассказа)

Перед Вами рабочий материал. Добавлять больше нечего. Остается только убирать лишнее, перефразировать, уточнять, подыскивать слова, ставить запятые.

Периметр

В Ясыке стоит курган. Давно найденный, разграбленный, изученный археологами, растащенный по музеям и частным коллекциям.
Владимир Крустнов никогда в Ясыке не был. Но именно он стал автором дипломной работы «Особенности возведения Ясыкского кургана». Через три дня после её защиты был образован Институт в Ясыке, а через неделю – объявлен Второй Карантин.
Территория Карантина окружается кольцом постов. Берутся всевозможные пробы, изучается вероятное прошлое, строятся сценарии. Собирается группа из трех человек для работы внутри Карантина.
Единственный раз кольцо карантинных постов было прорвано. Это случилось в ночь на 22-й день карантина.
На один из постов было совершено вооруженное нападение. Нападавшие заблокировали связь с постом, убили всех, кто там находился, уничтожили все находившиеся на посту приборы, привели в непригодность оружие и ушли внутрь Карантина. Из рапорта спасательной группы, прибывшей на место, следует, что никто из убитых сопротивления нападавшим не оказал.
К утру 22-го дня территория Карантина была расширена.

Владимир
(из магнитофонной записи)

Мне снился город. Огромный, красивый. С белыми высокими стенами и множеством ворот. Внутри города текла река и цвели сады, а снаружи его окружала пустыня…
… и видели одного бесноватого. Он был истощен. Люди говорили, что живет он в непотребном месте и пьет свою кровь. Бесноватый порывался есть мертвых, но его отгоняли…
… живые и мертвые собраны в одном месте. Там были раскрыты давно написанные книги, по которым большая часть живых оказалась мертвыми и меньшая часть мертвых оказалась живыми…
На следующее утро я проснулся весь в грязи. Одежда рваная, синяки, царапины. Лежу на земле. Холодно. Оглядываюсь, а рядом… Представьте: голая равнина, на ней – курган из человеческих тел. Полуголых, израненных, истощенных. В разорванной одежде и без нее. В дерьме, грязи и крови. Все в неестественных позах. У некоторых в руках зажато оружие. Оружие затуплено, ржавое или сломано.
И вонь… Нельзя описать.

Внутри периметра

Идут медленно, часто останавливаясь, двое впереди и один сзади, на безопасном расстоянии.
Солнце освещает равнину. Все, что здесь было, сгорело за время Карантина. Остались только мусор, камни и люди. Все в саже и грязи.
- Мы тоже в саже. – Володя присел на камень.
Рядом с ним стоит Крым, осматривается. На поясе у него нож и еще много других вещей, названия которых Володя не знает. Они уже полдня ходят неподалеку от людской возни.
- Внутри будет опаснее.
- По твоей части – да. По моей – здесь уже опасно… Видишь большой камень? – Володя показывает рукой внутрь больных. – Подойдем к нему и будем там до утра.

…

Мужчина с криком «Ура!» подбегает к камню и , не жалея сил, бьет по нему топором. Рубит долго. Тело его напряжено. Топор высекает искры и тупится.
Все торе наблюдают за поединком.
Рубака глухо и зло матерится и, через какое-то время, словно поскользнувшись, падает и остается лежать с топором в сжатой руке.
Володя осматривает мужчину.
- Он спит.
Прошло часа два. Мужчина встал, вытащил что-то из-за пазухи, пересчитал, бросил и бодро пошел куда-то.
- Куски от его одежды… правильной формы. – Володя пересчитывает. – 26 квадратных и 7 треугольных.

…

Володя берет в рот четыре капсулы. Раскусывает, сглатывает. Смотрит на небо. Вдох и выдох.
- Сейчас я усну. – Устраивается поудобнее. –Если вечером не проснусь, то вам спать нельзя…Три недели прошло. Скоро курган будет завершен. Скоро. Самое большее – через два-три дня.
- С чего ты взял? – Крым смотрит в сторону.
- Они только думают, что едят, а сами больше портят то съедобное, что у них осталось.
- Ты принял яд? – Саня смотрел на Володю пока задавал вопрос и смотрит сейчас.
- Да. Но три дня у меня есть. Если очнусь раньше – приму противоядие.
Их трое. Двое сидят и смотрят на людское копошение, окружающее их. Один сидит рядом со спящим, второй сзади, на безопасном расстоянии.

…

Крым достает фляжку. Обстоятельно и с удовольствием умывается. В руках у него оказывается чистый кусок материи. Эта тряпка должна как-то называться. Они ее специально с собой носят на каждое задание, для такого вот случая.
- Господин Внутренний Координатор Второго Карантина, - Крым стоит строгий, серьезный, подтянутый и смотрит прямо на Саню, - сегодня на восходе луны я умру. Вы будете свидетелем.
Саня встает и кланяется.
На закате Володя встал и неверными шагами пошел к людям. Остановился, оторвал от одежды несколько кусочков и, пошатываясь, двинулся дальше.

…

Погода выдалась хорошая. На летнем небе ни облачка. Луна освещает равнину. Вся равнина в движении. Даже то, что днем было мертвым и застывшим, - дергается, меняет свою форму и положение в пространстве. Падая и вставая, безучастно задевая друг друга, спотыкаясь, толкаясь в то, что их окружает, все движутся.
Неподвижными остаются только двое. Один спокойно лежит и глаза его смотрят в небо. Второй сидит в отдалении.
До чего же сложно оставаться на месте и ничего не предпринимать. Ни помогать, ни мешать, ни толкать, ни останавливать. Горечь таблетки помогает.
- Ты наблюдатель?
Что?  Спрашивает женщина. Она сидит на корточках, слева от себя упирает в землю оружие, правой рукой тормошит Саню.
- Да, я. – Саня оглядывает пришедших.
Их пятеро. Две женщины и трое мужчин. Все вооружены.
-…Мы пробились сюда, чтобы покончить с заразой.
- Вы будете убивать?
- Будем… Вы же знаете, что помочь им уже нельзя. Поэтому и не пускаете никого внутрь. Даже тех, кто готов лечить или ухаживать за больными даже ценой своей жизни.
- Вы перебьете всех, кто находится внутри Карантина?
- И покончим с собой… Но Вы должны остаться… единственный. Чтобы рассказать… запомните следующее. Во время нашего прорыва мы только заблокировали связь. Заняв карантинный пост мы обнаружили, что все, кто там был, лежат в бессознательном состоянии. По причине возможной зараженности поста он был нами уничтожен. Вы запомните?
- Все, что я увижу и услышу из меня потом вытащат.
Женщина встает, кланяется. Все пятеро удаляются от Сани.
Еще одна таблетка. Саня медленно кладет ее в рот и тщательно пережевывает.
Нельзя анализировать. Только смотреть, слушать, уточнять, чувствовать и запоминать. И ничего не предпринимать.
Горечь.
Я болен. Каждое мое слово  - липкая ложь и пахнет гноем. Всё. Устал. Не знаю дальше. Мозг онемел.